В середине тридцатых годов XIX века в Вятскую губернию было сослано более трехсот участников польского восстания 1830 года, да и позже они еще продолжали прибывать. Среди прибывших позднее находился и один из лидеров польского демократического движения Генрих Каменский. Арестованный в ноябре 1845 года по обвинению в подготовке заговора, он содержался сначала в тюрьме, а в 1846 году отправлен в вятскую ссылку. В Вятку он прибыл в сопровождении жандарма 27 сентября 1846 года.
Из Вятки регулярно отправлял письма сестре Лауре. Они сохранились и под названием «Письма из ссылки» были изданы в Варшаве в 1968 году; переведены на русский язык в 1989 году и тогда же опубликованы в нескольких экземплярах (в машинописи) и хранятся в областной научной библиотеке имени А.И. Герцена, в Государственном архиве Кировской области, в литературном музее и у нескольких частных лиц.
Для вятичей письма Каменского важны как свидетельство порой изумленного, но всегда объективного и доброжелательного очевидца. Он жил среди вятичей и понимал их. Ни европейские гастролеры, проездом увидевшие Вятку из окна экипажа, ни столичные гости, наезжавшие в Вятку по разным надобностям, не снисходили до жизни нетитулованных горожан. Каменский не чурался их. Он смотрел и видел в них пока еще непонятных и дальних родственников, о которых много слышал, но увидел впервые. Здесь для него все было внове. Он смотрел, сравнивая, удивлялся, стараясь - нет, не принять, а хотя бы понять образ жизни, привычки, характер вятичей. Приехав ссыльным, он уезжал другом. Покоренный вятским гостеприимством, он пришел к тому, что «Вятка стоит в тысячу раз больше», чем он предполагал, покидая Польшу. Он писал письма не для нас, и не в расчете на то, что это как-то облегчит его участь; он признавался в этом своей сестре - для всех других оно оставалось тайной. В каждом письме он пишет о том, что его окружает и чего уже не замечает притуплённый обыденностью взор самих вятичей. Пишет сестре, а делает подарок потомкам тех, среди которых жил полтора столетия назад. Нам с вами.
Старые письма можно пересказать. Но пересказывать их на жаргоне конца двадцатого века - все равно, что говорить о сказках Афанасьева языком милицейского протокола. Потеряется дух времени, и читатель потеряет собеседника. Потому ограничимся документально точными выписками. О местных обычаях, составлявших неписанный регламент поведения в обществе. О погоде и климате, непривычных для ссыльного. О городе, его улицах. О гостеприимных вятичах и о Вятской земле и «самой гостеприимной стране».
Но сначала - о вятских диковинках
«Здесь есть и новое изобретение: деревянные рессоры. Это обычные прогибающиеся доски, которые, похоже, не уступают самым лучшим рессорам. Однако мне надо обратиться к изобретателю, чтобы получить модель и разрешение на изготовление такой вещи, поскольку у него есть на это дело патент... Действительно, хорошо придумано, и настолько дешево, что почти ничего не стоит. Это изобретение способно вытеснить рессоры всех других видов».
26 мая 1849 года
«Пару дней тому назад выслал тебе два подарка, которые можно найти только здесь: вятского коня (лошадь породы "Вятка")... и «бурак». Это разновидность вазы цилиндрической формы, сделанной из березовой коры. В такой вазе вятичи держат молоко и вообще всякую жидкость. Подобной вещи я до сих пор нигде не встречал».
6 октября 1847 года
«Посылаю в твой адрес пару мелочей местного изготовления: шаль из оренбургской шерсти (не здесь ли начало пуховых субботинских платков?) и шкатулку для сигар, сделанную в Слободском. Как только подтвердишь получение этой посылки, я вышлю кое-что для тебя - вероятно, деревянные часы. Это типичное местное изделие, в котором все детали сделаны из дерева... Почти все едущие через Вятку покупают такие часы».
7 февраля 1849 года
Обычаи
«Здесь все продают на вес, даже яблоки... Все без исключения визиты происходят утром, а вечером, если вас не приглашали, ходить в гости считается плохим тоном, разве что у вас есть на этот счет особое разрешение. Утром обязательно быть во фраке, а вечером, за исключением званых обедов, просто смешно являться куда либо без сюртука. Здесь все не так, как в остальном мире».
23 ноября 1846 года
«Первое посещение любого дома должно происходить до десяти утра или от двенадцати до полвторого... представляться надо самому. Не принято оставлять визитные карточки в отсутствии хозяина. Визитные карточки оставляют равным себе или почти равным, а старшим - никогда».
1 декабря 1846 года
«Местные женщины стыдятся домашней работы, они удивляются опускающимся до этого полькам. Мне странным кажется местный обычай стоять и не садиться, с которым можно встретиться всюду, даже в небольших домах».
21 января 1847 года
«У местных русских существует обычай поздравлять по поводу любых, даже самых непримечательных событий, например, переезда с квартиры на квартиру, или какой-нибудь покупки. Пошьешь себе сюртук, а тебя уже поздравляют - «Поздравляю вас с обновкой!» Интересно, будут ли меня поздравлять? Да, совсем забыл, булочник, который приносит мне белый хлеб, уже поздравил».
28 января 1847 года
«Здесь встречается такой тип гостеприимства, который у нас посчитали бы мотовством, а заграницей сказочным расточительством. Представьте себе, почти во всех домах хозяева оставляют на ужин гостей, нанесших визит вечером. Избежать этого ужина нет никакой возможности. Здесь совершенно невообразим званый вечер, на котором подавали бы только чашку чая».
2 марта 1847 года
«Если уж говорить о поклонах, то надо сказать, что в хорошем обществе такой чрезвычайной склонности к ним нет. И все же кланяются больше, чем у нас, особенно, если речь идет о неравенстве положения. Поклоны отвешиваются таким образом, который с самого начала показался мне очень странным: человек не просто наклоняет голову, а склоняется как можно ниже, да так, что не видит больше того, кому кланяется, что я решил остаться при прежних своих обычаях. Но для того, чтобы ни у кого не сложилось впечатления, будто я отношусь с пренебрежением, делаю свой поклон максимально церемониальным».
9 марта 1847 года
«Мне объяснили, что после похорон непременно должны состояться поминки, а на поминках обязательно должно быть пиво. Напиток этот готовят во всех домах».
9 марта 1847 года
«Ежедневно открываю здесь новые, совершенно неизвестные мне обычаи. Например, крайне невежливо входить в салон с тростью в руке, трость надо оставлять в коридоре, что в других местах просто смешно».
5 мая 1847 года
«В Вятке начался период религиозных торжеств. Они состоят преимущественно в ношении икон, то есть святых образов, по городу и по околице, что продолжается иногда несколько дней, а иногда - несколько месяцев. Доставляются сюда иконы из провинции, ставят их в церквах, заносят в дома, куда угодно, лишь бы только просящий пожертвовал несколько рублей ассигнациями. Толпа, идущая за иконами, остается и задет, когда их снова вынесут, чтобы продолжить шествие за ними. Это немного напоминает неаполитанские процессии, которые, конечно, обставлены несравненно лучше...
Икона св. Николая Чудотворца в течение такой трех-четырехдневной процессии к Великой реке собирает иногда до 100000 руб. ассигнациями, что дает достаточно хорошее представление о богатстве этого края и силе веры набожных. Толпа, идущая за иконой, слишком многочисленна, конечно, чтобы найти ночлег в стране, где постоялых дворов почитай что нет и где сдаваемые квартиры заняты людьми состоятельными. Поэтому люди ночуют в церквах или часовнях, куда вносят иконы. Если представляется такая возможность, то люди просто вповалку ложатся на полу, оставляя ровно столько свободного места, чтоб каждый мог войти, помолиться, подойти к церковнослужителям, купить и пожертвовать свечи. Таких свечей временами горит штук по десять, а то и больше. Но это не очень дорогое пожертвование, так как сами свечи тонюсенькие - длина обычная, но толщина как у толстого карандаша или тонкой сигары; их идет штук по двадцать на фунт.
Ночь накануне Воскресенья Господня все проводят в церкви стоя или на коленях (поскольку это торжественная церемония). Все держат в руках упомянутые свечи (мне их неловко называть свечами, поскольку они такие маленькие). Но свет от них исходит сильный, потому что их много».
2 июня 1847 года
«Здесь у нас вовсю идет карнавал: ездят на санях по улицам, собственно, одним рядом саней по одной стороне улицы, едят блины с утра до вечера, и количество развлечений неслыханно велико».
22 февраля 1848 года
«Вчера впервые испытал на себе обычай пасхального целования, существующий здесь вне различия между сословиями... Моя повариха, женщина солидного возраста, думаю, что ей лет под пятьдесят. Она явилась ко мне с поздравлениями и ничтоже сумняшеся троекратно расцеловала меня в щеки - так, будто она выполняла торжественное поручение. У нас тоже так принято; этот обычай бытует также между женщинами и мужчинами из общества».
11 апреля 1848 года
«В последние дни во всех домах на завтрак подают огромное количество блинов. Вчера люди подходили один к другому и просили простить грехи в знак христианского смирения. Гулянья несколько сокращены и заканчиваются в воскресенье. Понедельник и последний вторник здесь называют «немецкой масленицей».
6 марта 1850 года
Погода и климат
«В течение прошлой недели у нас в среднем удерживалось 30 градусов мороза, но доходило и до 35 по Реомюру. Как говорит мой слуга, сегодня тепло - всего 12-15 градусов».
20 декабря 1848 г.
«Здесь из-за огромного количества снега гораздо изнурительней ходить, чем у нас по лесу: ямы-выбоины посреди улицы иногда достигают в глубину полтора локтя (локоть равен 38 сантиметрам). Тротуары деревянные; хозяева, которые обязаны их подметать, время от времени действительно это делают. Поверхность тротуаров становится гладкой, как лед, и мальчишки катаются по ним на лыжах. Буквально через дом от меня, у подворья не очень добросовестного хозяина снега буквально до колен, и только протоптана узенькая тропка, на которой снега выше щиколоток. Перейти такую улицу можно только на углу, иначе придется идти по пояс в снегу. Только строго на середине улицы укатанный санный путь. Подобное встречается на самых людных улицах, так как с тротуаров снег сбрасывают на обочины».
14 января 1847 г.
«Снега так неслыханно много, что даже вообразить себе это нельзя. Есть места, где полностью очищенные от снега тротуары похожи на выкопанный в снегу ров, достигающий прохожим до плеча, а для перехода на другую сторону улицы в снегу делают специальные ступеньки».
19 февраля 1847 г.
«Вчера, а может быть и позавчера на Вятке прошел ледоход, нас со всех сторон окружают реки, и переправа наверняка осложнилась».
5 апреля 1848 г.
«До сих пор вся околица покрыта снегом, и речи нет о ледоходе».
9 апреля 1850 г.
«В течение трех-четырех недель все здесь напоминает начало весны: чудесная погода, очень свежий воздух, но только сейчас начал быстро исчезать снег. Тротуары из толстых досок почти все вычищены и высохли, на улице снега больше нет, чем на аршин (полтора локтя). Но санный путь не становится лучше, он становится хуже: на снегу образовался большой слой грязи. Следует надеяться, что дней за десять, но не меньше, все растает».
7 апреля 1848 г.
«У нас здесь очень красиво и исключительно рано начинается весна. Уже никакого следа снега, и за городом начинает показываться трава и, вероятно, скоро покроются листвой деревья. Можно достать салат и другие ранние овощи, которые здесь умеют выращивать быстро и, без всякого преувеличения, так же хороши, как у нас. Ты поразишься, но это так, да и все легко объясняется: у людей здесь просто страсть к цветам и растениям. Цветочные горшки - роскошь в убранстве залов, их действительно много, и к этому все стремятся».
9 апреля 1848 г.
«У нас была, да и сейчас еще ужасная погода: сейчас идет буквально осенний дождь, а в течение двух или трех дней все было настолько покрыто снегом, что я собственными глазами видел приезжающих на ярмарку санями».
3 мая 1848 г.
«Ночи как таковой уже нет. Стоя у окна, можно целые сутки читать книгу с четким шрифтом или разборчивую рукопись».
2 июня 1847 г.
Вятка и вятичи
«Здесь нет ни единой мощеной улицы (автор письма имел ввиду мощение камнем). Но есть очень удобные тротуары: не такие уж элегантные, деревянные, из бревен. При моем посещении губернатора колеса маленькой здешней дрожки погрузились по самые оси».
6 октября 1846 г.
«Почта уходит отсюда дважды в неделю - во вторник и в субботу».
16 октября 1846 г.
«Служащий» (вроде бы так по-русски), судя по всему, обозначает человека, состоящего на государственной службе, но не ставшего еще чиновником, т.е. не получившего чина».
2 ноября 1846 г.
«Словом «квартал» (городской) называют четырехугольник, образованный параллельными улицами. Кто-то мне говорил, что они живут «вис а вис» в одном квартале, чего я долго не мог понять. Надобно говорить «дос а дос» (французское «спина к спине»), каждый на другой улице - разве что соприкасаются дворы, находящиеся за домом. Говорят также: «прошел четыре квартала» вместо «прошел четыре улицы».
2 ноября 1846 г.
«Воскресенье. Утро. Я только что с базара, куда ездил за различными покупками, но прежде всего по той причине, что он очень далеко, и моя повариха едва туда доходит. Здесь два базара: на ближний базар она ходит за обычными покупками, а я хотел присмотреть что-нибудь из привозной мебели и, по-возможности купить мяса, что во время поста сделать трудно... От моей квартиры до базара - версты две».
23 ноября 1846 г.
«Все приезжие смотрят на вятичей очень свысока, и это попахивает даже пренебрежительностью. Сказать «настоящий вятич» - это все равно что «простак», на которого свысока посматривает тот, кто учился в Петербурге, Москве и Казани. Считается даже вроде бы и плохим тоном не насмехаться над ними. Это... выдумка, сочиненная на вятичей, которые все-таки хорошие люди, и оговаривают их напрасно... Знаешь, здешние невежи ко всем обращаются на «ты». Это признак плохого воспитания, но не невежливости».
31 декабря 1846 г.
«Слепороды» - такое весьма распространенное прозвище дают вятичам все приезжие, особенно приехавшие из Москвы или Петербурга».
11 февраля 1847 г.
«Четверг и воскресенье - базарные дни, а в Вятке все покупают на базаре: мебель, упряжь, выезды, мясо, меха, фураж и т.п.»
18 февраля 1848 г.
«За две версты от Вятки есть пруд, где живут дикие лебеди. Это нередкая птица в вятских краях, но мне пока не удавалось ее увидеть».
3 мая 1848 г.
«Местные жители относятся с особым пиететом к лебедям и зло смотрят на охотников, которые на них охотятся, - приблизительно так, как у нас смотрят на тех, кому вздумалось бы стрелять по аистам или ласточкам».
10 мая 1846 г.
«Вчера у нас было зрелище: по всему городу ходила процессия, призванная крестным знамением оградить Вятку от холеры. Я писал тебе о том, что эпидемия никогда не попадала в Вятскую губернию. Однако, похоже, что на этот раз холера решила покончить со своим безразличием и благосклонностью к этим краям. Она началась в нескольких местах в нашей губернии и уже находится в 200 верстах от города».
12 июля 1848 г.
«Холеры здесь не боятся. В этой стране есть от нее хорошее средство, а именно паровые купания или «бани», которые есть в каждом русском доме. Если говорить о профилактических мерах против холеры, то здесь советуют пить вино херес и разновидность наливки, которую местные жители называют «перцовка». Это страшно крепкий напиток, злоупотребление которым так же опасно, как сама холера».
19 июля 1848 г.
«Очень люблю летом противоположный берег Вятки, от которого сейчас нас отделяет полчаса пути. Только в первую половину паводка река настолько широка, а впоследствии она едва ли не вдвое шире Вешка. Правобережная околица почти совершенно дикая и мало заселенная местность. С того берега почти отовсюду виден город, который издалека производит лучшее впечатление, чем с близкого расстояния».
2 мая 1849 г.
«Надеемся на сносную осень, т.е. тридцать дней, из которых пятнадцать солнечных, и дождя немного меньше, чем надо для того, чтобы вятские улицы развезло и нельзя было перейти, не проваливаясь по икры в грязь. Ты знаешь, что мостовых здесь вообще нет, я тебе, наверное, уже писал об этом. Вятка начинает приобретать зимний вид, который сохранится, более-менее, до июня».
8 августа 1849 г.
«Как только поступит благословенное официальное уведомление, я медля, без сожаления и с радостью покину Вятку, хотя справедливость требует признать, что она стоит в тысячу раз больше, чем я предполагал, покидая родину; я сохраню искреннюю симпатию к ее жителям и обществу, в котором встретился с самым сердечным гостеприимным приемом. Это действительно самая гостеприимная известная мне страна, намного гостеприимнее нашей. Надо отдать ей должное, и я прекрасно понимаю, почему столько иностранцев и моих соотечественников с такой легкостью пускает здесь корни».
16 апреля 1850 г.
«Надо было попрощаться со всеми знакомыми в городе, в котором меня встретили всеобщим и сердечным гостеприимством и принимали сверх всяких похвал. Мне кажется, что меня здесь любили, но не благодаря моим личный качествам, а прекрасной склонности вятичей - и вообще всех русских - к доброжелательности по отношению ко всем прибывающим иностранцам - только бы они были ее достойны. Общее мое впечатление от Вятки: благодарность и уважение к русскому гостеприимству, которое не имеет поверхностного или банального характера, когда чисто формально пригласят, накормит и напоят. Гостеприимство здесь сердечное и бескорыстное, искреннее и простое. Оно распространяется на всех иностранцев не из-за самолюбивого желания общаться с ними, не из расчетливости. Оно проистекает из доброты сердца, они чинят гостеприимство как бы по долгу совести. Иногда даже может показаться, будто это не обычная дружба, а родственная привязанность».
6 мая 1850 г., письмо написано в Савалях, по дороге домой
Информация, представленная в разделе, подготовлена на основе книги
А.Г. Тинского "Улицы. Площади. Дома. Вятка: страницы истории"
Киров, ГИПП "Вятка", 1999 год
